«Юра! Ты — молодец, ты — герой, Юра! Ты будешь жить! Я тебе шесть литров крови влил, только не умирай! Ты два раза уже умирал, больше не надо!»
Я очнулся. Белый потолок, белые халаты, белые бинты, подернутые алым. Стойкий запах крови и спирта. Шепот и стон. Белгородский военный госпиталь — один из перевалочных пунктов, куда бойцов привозят прямо с передовой — истекающими кровью, грязными, в сознании и без…
Надо мной склонился доктор и с кавказским таким акцентом тихо произнес: «Вы приехали сюда нас защищать. Спасибо вам, Юра!
Вот самолёт стоит. Ты сейчас в Москву поедешь. Там тебя отремонтируют. Мы здесь так не сможем.»
Помню я доктора этого, но имени не знаю. Хотел ему «спасибо» сказать, но так и не смог. Вот найти бы его… кавказец лысый такой. Он мне жизнь спас.
Второй раз очнулся уже в реанимации госпиталя Бурденко… Первое, что ощутил — сушняк дикий. Бутылка воды рядом, но не дотянуться. Смотрю, а я связанный и весь в железе… Подумал, как же я буду лежать, я же человек такой подвижный. «Вот, Юрик, довоевался…»
Это был первый ближний бой, в котором я выстоял: ни одна пуля не попала, сколько их летало надо мной. А в укрепрайоне — нашла меня моя мина… видимо, судьба такая.
В тот день по приказу выдвинулись мы занимать новую позицию. Первый КАМАЗ с песком пришёл, разложили, закрепились. А второй не успел. Только приехал гружёный, и тут прямое попадание — мина в машину, водитель сразу выпал, от меня метрах в десяти. И как они начали бить по нам. Мы в кольце, никуда не деться. А в это время ВСУ БТР выгнали и как шмальнули по нашим мешкам, всё к чертям разлетелось. Ребята мои — кто куда, как муравьи, в разные стороны. Еле успели отступить назад. Я добрался до своего укрепрайона и пацанов вывел. Пули летали над ушами, я и полз, и бежал. Как отступили, почувствовал себя уверенней. Я сам рыл все эти окопы, у меня в взводе не было ни одного «трёхсотого», когда я там стоял. Всё было по уму сделано. Здесь я уже почти как дома. Но тут один из моих пареньков сообщил, что ВСУ технику выгнали в нашем направлении, надо срочно отходить за речку, до следующего укрепрайона. Мальчики туда побежали. А я — только вылез из окопа и слышу — мина летит. Их особенность такая, при запуске не слышно, а звук полёта ни с чем не спутать. Подумал, успею укрыться в старом блиндаже. Но сделал лишь три шага… Резкий звук, сизый дым. Меня рывком подбросило в воздух. Время будто замедлилось. В этом коротком полете взрывной волны вижу под собой ребят, что бежали только что впереди, с хрустом падаю на асфальт. Пытаюсь двинуться — не могу. Неужели меня контузило, думаю… Кричу своим: «Я — ранен!»
Но какое там! Все бегут, кто куда…
А у меня была с собой граната. Я подумал, лучше подорвусь, чем здесь останусь. Пытаюсь дотянуться рукой — не могу. Рук-ног не чувствую, а боль невыносимая…
Тут паренек подлетает из моего взвода. Я, корчась, хриплю ему: «Сделай укол мне, он у рукаве…» Он в карман лезет, ничего не находит, быстро достает свой. Замешкался, глядит растерянно: «Куда колоть?» «В ногу коли!» А он мне: «Прапор… у тебя нет ноги…» Я ему: «Нет ноги, коли в руку!» А он: «У тебя и руки нет…»
Я видел, как умирают даже от простого ранения в ногу, если вовремя не перевязать. Сколько парней так вытекло здесь… Я понял, что это конец. Но тут второй наш пацанчик подбежал. Как-то они меня замотали и по щебёнке потащили. А тут «копейка» резко задом к нам сдает, меня кидают внутрь, и по газам. Как я доехал, не знаю. Думал, я весь «стеку» по дороге, но как-то выжил.
Потом были операции — сначала одна, затем вторая, третья, четвёртая… Собирали меня, собирали, но до конца не собрали. Я всю жизнь мечтал побывать в Москве. Вот и побывал… Какая ирония.
В армию я призвался на «срочку» еще при Советском Союзе в 1989 году. Я хотел стать военным с детства, поэтому продолжил карьеру по распределению на Южном Урале, выучился на прапорщика. В воинской части в Челябинске я работал сначала командиром взвода, потом старшиной роты. Но в 1998 году нашу часть сократили, а у меня на тот период уже было двое детей и квартира ведомственная. Я хотел остаться и дальше служить, как положено. Урал я полюбил всем сердцем. Это моя вторая родина теперь. Мне там очень нравилось — природа, леса, горы. Там есть всё, что нужно человеку для счастливой жизни. Но я родом из Луганской области и жена моя тоже. Там мама и папа старые, им помощь нужна. И мы решили всей семьей вернуться домой в родную ЛНР.
В это время уже начал назревать политический кризис: то Ющенко, то Янукович, то Тимошенко. Все это на моих глазах происходило.
На родине у меня возникли проблемы с документами — ведь паспорт я свой советский оставил, а так как я находился в 1991 году на территории Российской Федерации, то автоматически стал её гражданином. А когда попытался получить новый паспорт в ЛНР, меня развернули. В 1998 году уже не выдавали по советским паспортам — украинский. Я поехал снова на Урал, чтобы сделать документы и оформить потом на Украине вид на жительство. Сначала перебивался работой в охране за копейки. А в 2000 году я стал шахтёром, пошел работать по специальности, которую успел еще до службы в армии в училище получить.
Так и жили, дети росли, а в 2011 жена еще одного сынишку родила. Потом и старший сын свою жизнь устроил.
И вот наступил 2014 год, который всё в нашей жизни перевернул. По Луганску бомбанули, вертолёты над нами начали летать вечерами, вечно этот гул стоял. И тут известие от сына: присылает фото в военной форме. «Мама, папа, всё нормально, я уже в ополчении». А у меня мурашки, он ведь даже в «срочке» не служил. Вот так сынуля мой стал ополченцем, отбивали они Луганск и Егорьевку. А в 2015 году в Бахмуте при обстреле ему в голову осколок влетел, тяжелое ранение было, но он выжил. Обидно только, что медалей у него штук шесть, но получает он всего 10 тыс рублей.
А когда спецоперация началась, мне уже 50 лет было. Стали разносить повестки. Если честно, я ждал. Новости смотрел по телеку, а по телу мурашка. Когда ЛНР в состав России вошла, такая радость была! Мне дочка звонит: «Папа! Нас признали! Поздравляю!»
23 февраля мы отметили, а 24-го, как положено, я по повестке с заранее приготовленным вещмешком пришел в военкомат. Меня, как опытного военного, назначили командиром отделения и отправили под Харьков. Позже я стал уже командиром взвода. А через пару месяцев мой взвод, как один из лучших, отправили на линию, где для меня все и закончилось…
Но есть и хорошее. Я вернулся домой, и у меня теперь есть друзья в Москве. Здесь я понял, что значит настоящие женщины — волонтеры, сестры, санитарки. Настоящие друзья, хоть и не боевые. Хотя, как раз, наверное, самые боевые! Таня, Катя… как они мне помогали! Со мной четыре месяца и жена была, пока я лежал в третьем филиале. Но потом, когда младший в школу пошел, она уехала.
Девочки из Красного Креста мне очень помогали. Это они меня морально подняли. Я себя дома так не чувствую, как там чувствовал. А здесь лишний раз и не выехать за калитку… Я всё ждал электроколяску. Но мне сказали: «На коляску — очередь, в течение года получите…»
Спасибо друзьям из «Справедливой помощи Доктора Лизы». Они избавили от этого тягостного ожидания и достали мне коляску с электроприводом! Спасибо Лене Никульниковой, которая все это организовала! Благодарю Катерину и ее мужа, которые мне домой в Луганскую область из Москвы ее доставили!
До слез и до мурашек! Спасибо, что вы есть, друзья!
💚
Проект реализуется при грантовой поддержке Комитета общественных связей и молодёжной политики города Москвы.