«Нужна ли больница для людей без документов?»
Вчера Марина Ахмедова, член Совета по правам человека, зам главного редактора в «Русском репортёре» и Ольга Демичева, президент «Справедливой помощи Доктора Лизы» провели весь день в поисках ответа на этот вопрос. Марина Ахмедова, рассказала, как смотрели пустующие больницы, беседовали с бездомными и москвичами.
Наше с Ольгой Юрьевной путешествие началось с 6-й градской больницы. Я зашла в арку здания, затянутого зеленой сеткой, и попала в странную атмосферу. Что-то было не так. Во дворе, где уже распускались почки, стоял тяжелый сгусток тишины. Очень знакомая мне атмосфера – по брошенным домам Донбасса. Но откуда ей взяться здесь – в центре Москвы? Я еще не знала, что вся больница – памятник архитектуры – была закрыта в 2014 году. Ее корпуса стояли большие, красивые, но изнутри уже сожранные грибком. Работал только один маленький домик – когда-то выбитый доктором Лизой под стационар для бездомных. Это была ее мечта – открыть больницу для них. Чтобы, например, бездомную с раком матки, не выкидывали из больницы на улицу через три дня, только затампонировав. «Идите, обращайтесь по месту жительства». Идите никуда.
Но когда Елизавета Глинка получила этот домик, началась война в Донбассе. Она молниеносно приняла решение – перевозить в него раненых и больных детей Донбасса. Они до сих пор лечатся и живут на территории мертвой 6-й градской. Играют на поставленной специально для них детской площадке, окруженные тихими окнами умершей больницы. Пройдет еще несколько лет, и, наверняка, скажут, что этот памятник архитектуры восстановлению не подлежит, и его разобьют, и поставят на его месте что захотят. Только тут есть корпус – бетонный – не тронутый грибком. Он подошел бы под больницу для бездомных.
Ольга Юрьевна спросила себя – «Что бы на моем месте сделала Лиза? Какую больницу она пошла бы смотреть?». Убитых оптимизацией больниц по Москве достаточно. «Она точно пошла бы в 33-ю медсанчасть». И мы поехали туда.
Цвела весна. Огромные корпуса стояли все равно мрачные и пустые. По дубовым побегам можно было отсчитать, сколько лет больница простаивает – вот высокая стрелка, ей года четыре или пять, вот пониже – три, а этот маленький принялся, наверное, с прошлого года. Кстати, по ним можно было отсчитать и количество лет, прошедших со смерти доктора Лизы, мечта которой при жизни не была исполнена. «Наверное, — сказала Ольга Юрьевна, — она бы выбрала эту больницу». Та находится в ведении «Почты России», и почта ее поддерживала все эти годы, протапливала, в эти корпуса можно въезжать хоть сегодня. У ворот мы встретили пенсионерку, которая спросила – «Не знаете, больница откроется? Раньше с самого раннего утра в ней загорался свет, а сейчас стоит темная. И я все спрашиваю – зачем в ковид надо было строить однодневки, когда была эта – на тысячу мест?». А рядом в это время у тоже закрытой поликлиники стояла машина «Почты России», из которой в мешках прямо в поликлинику выгружали невостребованные письма. Все сложилось – мертвые письма для мертвой больницы.
Мы посетили еще одну больницу – пока живую. Но решение о ее закрытии уже принято. Так что она сегодня живая, а завтра – нет. «Лиза бы ее не взяла, — сказала Ольга Юрьевна, стоя у забора. – Не стала бы плясать на костях. И я не возьму».
Вчера я начала работать с утра. Закончила поздним вечером. Искала ответ на вопрос – «Почему больница для бездомных нужна?». Но нашла только новые вопросы – про оптимизацию и убитые больницы. А ответ на вопрос – «Почему для бездомных не надо строить больницу?» – мне подсказали сами бездомные. Я зашла к ним в Справедливую Помощь, когда их группа занималась с психологом, выполняла задание – нарисовать страшного человека. Я их спросила – «Почему для вас больницу не строят?». Они промолчали, продолжая рисовать своих страшных людей. Я повторила вопрос несколько раз.
– Да ясно же почему, — один мужчина поднял голову. — Не люди мы для вас».