Ранним весенним утром стоим на перроне. Ждем прибытия поезда. Ольга Юрьевна поправляет капюшон, который упрямо срывает мокрый ветер, смеется.
— Ничего! Сейчас встретим нашу девочку и быстренько в тепло! Это еще что! Вы не представляете, как уносил ветер на аэродроме, когда встречали борт МЧС. Так вот там приходилось держаться за крепкое плечо! И хорошо, что оно есть! Нам помогают сразу несколько служб в экстренных случаях. Особенно, когда идет речь об эвакуации малышей в тяжелом состоянии из Донбасса.
— Неужели это до сих пор происходит? Наверное, требуется столько согласований!
— Нам выделяют борт МЧС для транспортировки группы тяжелобольных детей, если необходима экстренная госпитализации в России.
Раньше довольно часто были раненые дети, пострадавшие от минно-взрывных травм. Или подолгу не удавалось вывести тяжелобольных, хронических. Вместо двух, их могло быть уже десять.
Сейчас мы стараемся не затягивать вообще с каждым “тяжёлым” ребёнком. Мы должны понимать, когда и куда его примут на лечение. Должны знать время госпитализации, чтобы организовать его прибытие точно в срок со всеми необходимыми свежими результатами обследования. Поэтому мы работаем постоянно в тесном контакте с Минздравом РФ, ВЦМК “Защита”, ФМБА. И даже МЧС России нам помогает, когда мы перевозим детей не гражданской авиацией. Плюс мы очень дружим и тесно контактируем с руководством ведущих федеральных центров России, где оказывается помощь детям.
— Вы доставляете детей прямо из больниц Донбасса?
— Бывает и такое. Если это малыш, например, с тяжелым пороком сердца, и его необходимо немедленно оперировать. Такая информация поступает к нам из медучреждений Донбасса. И мы тут же инициируем запрос об организации его транспортировки в российские больницы, которые могут принять ребенка на хирургическое лечение. Как правило это, либо ФГБУ «НМИЦ им. В. А. Алмазова» в Санкт- Петербурге, либо НМИЦ ССХ им. А.Н. Бакулева в Москве. Мы взаимодействием с Минздравами ДНР и ЛНР, а также со всеми местными ведущими детскими медучреждениями и главными специалистами республик, чтобы держать руку на пульсе и быстро координировать ситуацию.
— Как много людей задействовано, чтобы спасти детскую жизнь. А учитывая сложность логистики…
— А как же иначе! Если это даже один ребёнок, то выделяется бригада реанимационного сопровождения, которая вылетает из России в аэропорт Ростова. В это же время, навстречу движется реанимобиль из Донецка или Луганска. Затем они из рук в руки передают ребёнка российской бригаде. Оформляется протокол, стабилизируется состояние, и ребенка транспортируют до места прибытия в аэропорт Москвы или Санкт-Петербурга. Там семью уже встречает бригада скорой помощи и доставляет в реанимацию. А на следующий день, как правило, уже операция. К счастью, эти случаи сейчас редки. Отчасти, именно потому, что мы стараемся эту ситуацию просто не допустить.
— Каким же образом получается не допускать экстренную ситуацию?
— Необходимо следить за здоровьем детей с серьезными хроническими заболеваниями, чтобы не дать им стать критическими, не допустить рецидива и обеспечить детей своевременным лечением.
К концу прошлого года, очень тяжелого для всех, мы осознавали растущие потребности в оказании такой помощи. На грани выживания оказались дети с онкологией, пороком сердца, врождёнными патологиями, генетическими заболеваниями, органной недостаточностью. Им регулярно требуется медикаментозное лечение и врачебная помощь. Самостоятельно справиться семьи не могут. Особенно в условиях пандемии и военного конфликта.
Порой стоимость месячного курса лекарств для тяжелобольного ребёнка доходит до 300 тысяч рублей и более — в среднем от 40 до 50 тысяч рублей ежемесячно!
— Это ведь касается и детей, которые уже прошли лечение и реабилитацию, но по-прежнему остаются вашими подопечными.
Именно поэтому, в конце прошлого года мы подали заявку в Фонд Президентских Грантов. И наш проект, благодаря которому мы теперь можем обеспечить тяжелобольных детей необходимыми препаратами, стал одним из победителей конкурса!
Мы назвали проект “Жить! Войне и смерти вопреки”. Потому что так чувствуем и мыслим, живём и работаем — для наших подопечных и вместе с ними.
Теперь на 2021 год у нас решена проблема оплаты лекарственных препаратов тяжелобольным и раненым детям, оплаты планового лечения и других видов помощи. Это гарантированная помощь детям, и это очень правильно! То, что делает наша организация, на мой взгляд, дело государственной важности. И мы очень рады, что государство поддерживает нас в этом деле!
Поезд медленно подтягивается вагонами к перрону. Наш взгляд скользит по белым табличкам с номерами в поисках нужного.
— Вы знаете, когда мне вообще пришла в голову мысль готовить проект на президентский грант, у нас в очереди стояло более 70 детей, которых мы не могли забрать. Банально не было денег на их лечение! А сейчас у нас идёт на лечение просто колоссальный поток. Наш Дом Милосердия с трудом справляется, потому что у нас очень высокая скорость прибытия и отъезда. И это при том, что есть еще дети, которые поступают на госпитализацию или на обследование прямо с поезда… А вот и она, наша девочка!
Ольга Юрьевна призывно машет рукой и устремляется к вагону. Поезд хрипло выдыхает, брякает гулко и останавливается. За окном — Катюша Леонова, милая и хрупкая девочка с большими черными глазами. Кате 7 лет. Еще месяц назад она была “лежачей” и едва могла удерживать голову. А сейчас, с поддержкой за обе руки может пройти уже уверенных 15 шагов.
“Чудо”, — спросите вы? Нет, терапия. Правильный диагноз, верно подобранное лечение и проект “Жить! Войне и смерти вопреки”.
Понадобилось всего пару недель, чтобы девочка с диагнозом: “дегенеративное заболевание нервной системы, генетические мутации, прогрессирующий тетрапарез”, вернула свои жизненные силы. Пока Катюша передвигается на коляске, но это только пока. Впереди долгая реабилитация. Но семья не может скрыть эмоций: так и светятся от счастливой надежды. Скоро, совсем скоро, Катя снова будет ходить.
В машине тесновато, но зато тепло. Под тихое мерное урчание мотора Катюша задремала.
— Ольга Юрьевна, как определить, кого в первую очередь брать на лечение в Россию?
— Когда мы приезжаем в Донбасс, к нам на консультации, и в Донецке, и в Луганске приходят семьи с тяжелобольными детьми. Мы, конечно, очень хотели бы поддержать всех. Но нам, в первую очередь, исходя из медицинской документации, необходимо понять, что ребенку, действительно, не могут помочь по месту жительства. Я стараюсь разобраться в каждом таком случае. Даже среди плановых, есть такие дети, которым, на самом деле, надо помогать немедленно, иначе потом будет поздно: появятся какие-то необратимые изменения. Они же дети, они растут.
Нужно рассчитывать скорость заполнения нашего Дома Милосердия, приёма детей в клинике, где может быть не очень много мест. Поэтому мы некоторую очередность все же выстраиваем. Но у нас тут нет никаких личных симпатий и предпочтений. Мы исходим только из соображений тяжести того или иного ребенка и необходимости ускорить оказание медицинской помощи.
— Но неужели в Донбассе, действительно, все так плохо с медициной?
— Я сначала все же хочу сказать о том, что там по-настоящему хорошо. Во-первых, это потрясающая детская травматологическая помощь. Нам ещё поучиться такому уровню, как в Донецкой Республиканской Травматологической больнице. Но, в первую очередь, это, конечно, люди, врачи. Доктор Евгений Владимирович Жилицын, настоящий мастер медицины, который творит буквально чудеса. Есть замечательный детский онколог, Алексей Викторович Черкун в РДКБ МЗ ДНР, есть потрясающий детский невролог, Садеков Игорь Андреевич в Макеевке, Ирина Витальевна Сухина прекрасный детский офтальмохирург. Есть, действительно, хорошие специалисты, которые могут очень много сделать на месте. И мы изо всех сил помогаем им в работе.
Донецк в своё время славился развитой медициной. Сейчас, конечно, где-то руины, не хватает кадров, не развиваются технологии, так как могли бы развиваться. Поэтому в целом медицина Донбасса сильно отстала, за исключением отдельных направлений. Резко возрос спрос на высокотехнологичное, дорогостоящее лечение, которое в условиях дефицита ресурсов — просто недоступно.
Медицина и спасение здесь стало делом тех, кто работает во имя жизни, не думая о средствах.
Но мы стараемся помогать, оплачиваем обучение врачей на территории России в лучших клиниках, на лучших курсах повышения квалификации. чтобы всё-таки двигалась ситуация.
— А есть какие-то системные решения в медицинской помощи ДНР и ЛНР?
— Медицинские ВУЗы Донбасса выдают своим выпускникам сертификаты российского образца. Это очень важно, потому что программы у нас сейчас практически одинаковые, соответственно, дальнейшая подготовка кадров в постдипломная тоже может идти по единым программам. Россия вообще-то все эти годы очень многое делает для здравоохранения Донбасса. Направляются лекарственные препараты и медицинское оборудование с необходимыми расходниками. Помощь идет регулярная и многосторонняя. Но, конечно, этого недостаточно, чтобы медицина самостоятельно жила, развивалась и соответствовала мировому уровню. Поэтому я очень надеюсь, что, однажды, в Донбассе наступит мир. И тогда медицина даст рывок.
Мы въехали в тяжелые чугунные ворота 6 Градской больницы на Новой Басманной, опустевшей еще в 2014. Единственный источник жизни на этой территории — небольшое здание, тот самый Дом Милосердия, который Доктор Лиза Глинка успела получить для своих жизненно важных проектов.
Эта особая энергия ощущается здесь почти физически. Это чувствуют и сумасшедшие утки, которые прилетают сюда, невесть откуда, искупаться в луже прямо во дворике. Они не боятся даже детей, рассекающих на самокатах. Тех самых детей из Донбасса, проходящих лечение и реабилитацию. Скоро к ним присоединится и Катя Леонова, маленькая девочка, которая вместе с семьей проделала долгий путь, чтобы встать на ноги, чтобы доказать всему миру: огромные усилия всех вовлеченных людей по-настоящему стоят того, чтобы она могла улыбаться и Жить! Войне и смерти вопреки.